Генрих Гацура - Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице]
Николаев так и сделал. Старик пристроился на стоящей возле маленького столика кушетке.
— Никогда не видел столько книг в частном владении, — улыбнулся Сергей.
— Многие из моих старых знакомых уезжают, а принятые местными властями законы не позволяют вывозить из республики книги, изданные до тысяча девятьсот шестидесятого года. Продать их сейчас невозможно, поэтому все и несут мне. А мне жалко и тех, и других, и я складываю, складываю, складываю.
— Вы сказали, что нельзя вывозить книги до шестидесятого года? — удивился Сергей. — Это же частная собственность. Как тогда я вывезу свои? У меня большая часть библиотеки состоит из дореволюционных изданий.
— Ви тоже собираетесь уезжать?
— Мне бы не хотелось, но приходится.
— Что ж, тогда платите мзду начальнику таможни, если у вас есть деньги, или через суд, если у вас есть время. У многих моих знакомых уже не осталось ни того, ни другого. Впрочем, когда фашисты выгнали мою семью из дома, зимой сорок первого, они не дали нашим детям одеть даже пальто. Есть прогресс, все-таки конец двадцатого века. Да, о чем это я, ви же, как я разумею, пришли не просто так.
— Да, дело в том, что я хотел посмотреть ту книгу о черной магии, которую вам когда-то возвратил, но неожиданно узнал о закрытии вашего отдела.
— Ви решили заняться кабалистикой?
— Нет, я хотел найти в ней одно слово. Совсем недавно я столкнулся с ним, потом вспомнил, что уже его встречал в том гримуаре[9]. А раз я не могу сейчас до нее добраться, то подумал, возможно, вы сможете мне помочь.
— Кто знает, — развел руками Франц Иосифович, — память у меня уже не такая, как прежде, но в любом случае я буду рад, если смогу оказать вам услугу.
— Речь идет о слове «imago».
Старик покачал головой и сказал:
— Я не знаю содержания той книги, я не любитель прикладной магии, так как все это уже производное, меня же интересуют первоисточники. Но я расскажу вам об этом слове. Его можно встретить почти во всех европейских языках. Оно обозначает какой-либо образ, иллюзию, отражение в зеркале, игру воображения. Как бы нечто, что существует и нет.
— Да, я уже просмотрел несколько иностранных словарей, но в русском его нет.
— Почему же нет? Просто надо брать более старые издания. Раньше это слово часто использовалось, особенно среди людей искусства. Имажинисты, например. За основу названия своего направления в русской поэзии они взяли французское слово «образ». Вообще-то я считаю, что это очень древнее слово и пришло оно к европейцам не из латинского языка, как считают некоторые, а из более глубоких времен. Ибо, чем древнее слово, тем больше понятий оно в себя вбирает. Самое интересное, каждый раз, когда мне приходится с ним сталкиваться, первое, что приходит на ум, и лучше передари смысл этого слова, так это «майя».
— Вы имеете в виду американских индейцев?
— Нет, индийцев. Это одно из древнейших восточных учений об иллюзорности всего существующего мира.
— В чем оно заключается? — Николаев подался вперед, и тут одна из пачек, на которых он сидел, выскочила из-под него. Он с трудом успел сохранить равновесие, чтобы не растянуться на полу вместе с рассыпавшимися книгами и журналами.
Франц Иосифович улыбнулся и сказал:
— Вот, лучший ответ на ваш вопрос. Оставьте, — махнул он рукой Сергею, начавшему собирать книги в стопку, — я сам все сделаю. У меня сейчас предостаточно свободного времени, теперь будет и работа.
Николаев взял другую пачку и присел поближе к старику.
— Так вот, — продолжил он, — согласно древнеиндийскому религиозному учению о майя — иллюзорности всего воспринимаемого мира — Вселенная является всего лишь игрой воображения или грезой верховного божества Вишну, являющегося в облике гиганта, покоящегося в первозданных водах, или мальчика, играющего на ветви баньяна. В последнем случае Вселенная мыслится как игра божества, некий образ, иллюзия, порожденная этой игрой. Чувствуете связь с вашим словом «imago»?
— Да, — кивнул Сергей, — что-то есть.
— Это индийское божество, — продолжил Франц Иосифович, — наряду с Вишну, имеет еще несколько наиболее употребительных имен: Нараяна, Кришна, Хари, Кешава, Хадхава. Он Тримурти — бог единый в трех образах. Не правда ли, сразу напрашивается параллель с христианскими учениями. Так вот, как Брахма — он создает мир, как Вишну — хранит, как Шива — его разрушает. Он создает, охраняет и уничтожает самого себя. Эта Вселенная, в которой мы сейчас живем, уже возникала и гибла не раз, и много раз она будет исчезать и появляться снова. От этого божества исходит и в нем содержится все, что было, есть и будет. Он тот, кем проявляется этот мир и чья майя — волшебная сила, порождающая все сущее, остается для большинства его созданий непостижимой. Но есть исключения, и тогда человеку, а может, и какому-нибудь другому творению божества, имеющему индивидуальную душу — атман, на определенной стадии к совершенству и окончательному освобождению от перерождений даруется память о его прежних перерождениях, так называемая вселенская душа — брахман. Для последней, да и для первой тоже, отсутствуют какие-либо причинно-следственные связи, они существует вне времени и пространства.
— Сложно, — почесал затылок Сергей, — но довольно интересно.
— Не то слово, это действительно занятная теория, — старый библиотекарь заметно оживился. — Я постараюсь процитировать перевод одной из рукописей на санскрите, с которой мне довелось ознакомиться еще до войны в университете города Вильно. Тогда я был просто опьянен индуизмом. В каком-то смысле, он помог мне пережить кошмар нацистских лагерей. В этом тексте как бы содержится простейшее объяснение древнеиндийского религиозно-философского учения о майя и одновременно такого слова или понятия, как imago. Слушайте: «Память о прошлых рождениях была дарована мне за мудрость, благочестие, жертвоприношения и подвиги умерщвления плоти, и ведомо теперь мне, что уже тысячи раз пережил я и старость, и смерть. И был я травой, и был деревом; рождался я домашним скотом и хищным зверем; был я женщиной и мужчиной, простолюдином и брахманом[10], жил среди бессмертных. Был я асуром[11], апсарой[12] и царем нагов[13]. Стократ исчезал я с гибелью и растворением Вселенной и появлялся с новым творением, но снова и снова я падал жертвой обманного существования…» Ну, как вам?
— Жаль, что мне не довелось поближе познакомиться со всем этим раньше.
— Но ви же читали Борхеса, а у него многое почерпнуто из индуизма. Впрочем, я опять отвлекся и рассказал вам лишь о маленьком кусочке цепи ассоциаций, что вызывает у меня это слово. Собственно, а почему оно вас так заинтересовало?
— Видите ли, — и Сергей поведал свою историю о попутчице, аварии, населенном пункте со странным названием «Imago», гибели Сокова, исчезновении лампы и прочих несоответствиях. Рассказал и о том, что даже пытался найти объяснение, ключ ко всему этому в рассказах Борхеса.
— Понятно. Неудивительно, что это слово послужило вам подсказкой, — задумчиво произнес Франц Иосифович и замолчал.
— Извините, я не понял, — попробовал вывести его из задумчивости Николаев.
— Да, конечно, — старичок передернул плечами и поплотнее закутался в плед, — дело в том, что с этим словом связано много легенд, существует несколько теорий. В некоторых старинных манускриптах есть упоминание острова с подобным именем. Я постараюсь пересказать своими словами содержание одной книги, только не просите меня назвать ее автора и вспомнить название. Как вы поняли, она прошла через руки моего предшественника. В ней приводится несколько занятных теорий и предположений, со ссылками на более ранние тексты, о существовании в бесконечной реке времени острова или островов, где время как бы замедляет свой бег, а по некоторым рассказам, даже совершенно останавливается. Возможно, это и не острова в физическом понимании этого слова, а некая остановка в пути. Человек, воспользовавшись этой передышкой, должен знать, что войти в то же время, как и в воды быстротекущей реки, он не сможет дважды. Ему как бы придется с какого-то момента начинать жить заново. В той же книге приводится еще одна теория, которая по существу не расходится с предыдущей, а как бы ее дополняет. В ней говорится, что некая сила, имя которой упоминать всуе не должно, выкидывает не всех, но избранных, в критические моменты на этот остров, дает возможность им передохнуть, собраться с силами и попробовать еще раз, но уже в другом времени. Непонятно, чем она руководствуется, создавая такие прецеденты возращения, возможно, тем, что мы называем гуманизмом. Многие из великих мира сего в особо тяжелые для себя времена искали этот остров. Говорят, что ни Александр Македонский, ни Наполеон, ни Гитлер, если это не одно лицо, не были исключением из правила. Побывавшие на острове, некоторым счастливчикам удалось побывать там дважды, говорят о нем как о неком береге, на котором ты нежишься в лучах солнца, другие говорят, что это огромная песчаная пустыня, но все сходятся во мнении, что там нет ни грана[14] того, что мы называем ночью, сумраком или тенью. Другие авторы утверждают, что никакого острова нет, точнее, он существует или создается лишь только в воображении бессмертного или того, на кого снизошла благодать божества, когда он проносится по огромному переходному туннелю информационного лабиринта, соединяющем одну вселенную с другой, для перехода в ту или иную, в зависимости от кармы[15], ипостась.
